Друзья, сегодня в нашей рубрике "Петербургские фантасмагории" выходит первый выпуск. И неслучайно он посвящён одному из самых мистических русских писателей - Николаю Васильевичу Гоголю и его знаменитой повести "Шинель".
Петербургский миф существует уже более двухсот лет. Начиная с Константина Батюшкова, и далее по списку: А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, А. Белый и А. Блок (Серебряный век – это вообще один непостижимый русский миф!), Н. Анциферов. Петербургский миф это нравственные, духовные и пространственные "петербургские тупики", это Город – как главный герой пьесы под названием жизнь.
Петербургский миф существует уже более двухсот лет. Начиная с Константина Батюшкова, и далее по списку: А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов, Н.В. Гоголь, Ф.М. Достоевский, А. Белый и А. Блок (Серебряный век – это вообще один непостижимый русский миф!), Н. Анциферов. Петербургский миф это нравственные, духовные и пространственные "петербургские тупики", это Город – как главный герой пьесы под названием жизнь.
"Шинель" - одно из выдающихся произведений русской литературы. Кстати, именно в этой повести впервые у Гоголя появляется Коломна, родной для нашего арт-пространства район, в ту пору бывший окраиной Северной столицы, местом "отчаяния и надежды", приютом бедных поэтов, центром творческих исканий плеяды русских талантов.
В Коломне XIX века не было царских дворцов и парков, основная застройка - деревянная, с редкими двухэтажными каменными домиками с мезонинами.
Где-то в этих домах и снимал квартирку главный герой повести титулярный советник Акакий Акакиевич Башмачкин.
Интересно само возникновение замысла гоголевской повести.
Однажды Николай Васильевич услышал историю о том, как один чиновник, будучи заядлым охотником, долгое время мечтал купить хорошее ружьё. Наконец, скопив нужную сумму, он купил ружьё и поехал на утиную охоту, да нечаянно, проплывая где-то в зарослях тростника, утопил драгоценную покупку - свою осуществлённую мечту. Огорчению чиновника не было предела, он занемог, и, несмотря на усилия друзей, купивших ему новое ружьё, навсегда остался "со смертельной бледностью на лице".
Именно эта реальная история, услышанная Николаем Васильевичем, послужила идеей для написания "Шинели"(1841 г.)
В Коломне XIX века не было царских дворцов и парков, основная застройка - деревянная, с редкими двухэтажными каменными домиками с мезонинами.
Где-то в этих домах и снимал квартирку главный герой повести титулярный советник Акакий Акакиевич Башмачкин.
Интересно само возникновение замысла гоголевской повести.
Однажды Николай Васильевич услышал историю о том, как один чиновник, будучи заядлым охотником, долгое время мечтал купить хорошее ружьё. Наконец, скопив нужную сумму, он купил ружьё и поехал на утиную охоту, да нечаянно, проплывая где-то в зарослях тростника, утопил драгоценную покупку - свою осуществлённую мечту. Огорчению чиновника не было предела, он занемог, и, несмотря на усилия друзей, купивших ему новое ружьё, навсегда остался "со смертельной бледностью на лице".
Именно эта реальная история, услышанная Николаем Васильевичем, послужила идеей для написания "Шинели"(1841 г.)
Фантасмагория начинается с описания внешности главного героя. "Низенького роста, несколько рябоват, несколько рыжеват, несколько подслеповат, с лысиной и геморроидальным цветом лица. Что же делать? Виноват петербургский климат". Питерская серая дождливость - извечная неисправимая фантасмагория.
Акакий Акакиевич служил с любовью, мирная жизнь его протекала спокойно, писал он каллиграфическим почерком буквы и буковки. И это вторая фантасмагория Петербурга, ибо здесь даже чиновник - художник, тем более имеющий дело со Словом.
Доброго и смиренного Акакия Акакиевича не уважали, насмехались над ним, говорили "бесчеловечные" слова. Но Башмачкин терпел, ибо "Я - брат твой, о Человек!"
Акакий Акакиевич служил с любовью, мирная жизнь его протекала спокойно, писал он каллиграфическим почерком буквы и буковки. И это вторая фантасмагория Петербурга, ибо здесь даже чиновник - художник, тем более имеющий дело со Словом.
Доброго и смиренного Акакия Акакиевича не уважали, насмехались над ним, говорили "бесчеловечные" слова. Но Башмачкин терпел, ибо "Я - брат твой, о Человек!"
Третья, и главная, фантасмагория, это, конечно, сама шинель. Старая, прохудившаяся (а в Петербурге все и всё носят долго) одежда титулярного советника требовала уже не ремонта, а замены. Акакий Акакиевич ждал новую шинель как новую жизнь, без упрёков и унижений, но с гордостью и счастием. Ибо шинель для маленького человека - это не часть гардероба, а Мечта о преображении.
И вот новая шинель пошита и наш герой спешит в гости к чиновнику, живущему в "лучшей части города", то есть не в Коломне, для того, чтобы отметить обновку чаем и шампанским.
Но Город испытывает мечтателей на прочность, и на обратном пути происходит коварное нападение - шинель, то есть воплощённую мечту о счастье, похищают.
И вот новая шинель пошита и наш герой спешит в гости к чиновнику, живущему в "лучшей части города", то есть не в Коломне, для того, чтобы отметить обновку чаем и шампанским.
Но Город испытывает мечтателей на прочность, и на обратном пути происходит коварное нападение - шинель, то есть воплощённую мечту о счастье, похищают.
Обращение к "одному значительному лицу" за помощью, увы, не помогло. Маленького человека выгнали из кабинета.
Суровый серый город беспощаден и всегда побеждает.
"Он шёл по вьюге, свистевшей в улицах; ветер, по петербургскому обычаю, дул на него со всех четырёх сторон, из всех переулков...На другой же день у него обнаружилась горячка. Благодаря великодушию петербургского климата болезнь пошла быстрее, чем можно было ожидать..."
"И Петербург остался без Акакия Акакиевича, как будто бы в нём его никогда и не было."
Одинокий маленький Человек на пустынных улицах завьюженных окраин Петербурга обречён.
Суровый серый город беспощаден и всегда побеждает.
"Он шёл по вьюге, свистевшей в улицах; ветер, по петербургскому обычаю, дул на него со всех четырёх сторон, из всех переулков...На другой же день у него обнаружилась горячка. Благодаря великодушию петербургского климата болезнь пошла быстрее, чем можно было ожидать..."
"И Петербург остался без Акакия Акакиевича, как будто бы в нём его никогда и не было."
Одинокий маленький Человек на пустынных улицах завьюженных окраин Петербурга обречён.
Финальная фантасмагория.
По Петербургу пронеслись слухи, что у Калинкина моста стал показываться по ночам мертвец в виде чиновника, ищущего шинель… в нём тотчас узнали Акакия Акакиевича. Со всех сторон поступали жалобы, что со спин титулярных и тайных советников по ночам призрак Башмачкина сдёргивает шинели. И только после отнятия шинели у "одного значительного лица", однажды выгнавшего из кабинета смиренного любителя букв и буковок, призрак мёртвого Акакия перестал являться жителям столицы.
Странно всё это... то ли проделки мистического места, под названием Петербург, возникшего ниоткуда посреди чухонских болот.
А может никакой мистики нет и это простой народ мстил за униженных и оскорблённых людей - работяг, преданных своему делу и своей совести.
Ясно только одно: мы все вышли из гоголевской "Шинели". Говорят, эту фразу произнёс Фёдор Михайлович Достоевский.
Хотя кто его знает...
(по материалам книги Г. Зеленской "Фантасмагории гоголевского Петербурга")
По Петербургу пронеслись слухи, что у Калинкина моста стал показываться по ночам мертвец в виде чиновника, ищущего шинель… в нём тотчас узнали Акакия Акакиевича. Со всех сторон поступали жалобы, что со спин титулярных и тайных советников по ночам призрак Башмачкина сдёргивает шинели. И только после отнятия шинели у "одного значительного лица", однажды выгнавшего из кабинета смиренного любителя букв и буковок, призрак мёртвого Акакия перестал являться жителям столицы.
Странно всё это... то ли проделки мистического места, под названием Петербург, возникшего ниоткуда посреди чухонских болот.
А может никакой мистики нет и это простой народ мстил за униженных и оскорблённых людей - работяг, преданных своему делу и своей совести.
Ясно только одно: мы все вышли из гоголевской "Шинели". Говорят, эту фразу произнёс Фёдор Михайлович Достоевский.
Хотя кто его знает...
(по материалам книги Г. Зеленской "Фантасмагории гоголевского Петербурга")