Светлана Сурганова: Чтобы "завтра" состоялось
Лидер группы «Сурганова и Оркестр» в дни пандемии сумела записать новый альбом «Все будет. Завтра», релиз второй части которого – «Завтра» — выходит 1 октября, и открыть в Петербурге, на канале Грибоедова необыкновенное арт-пространство «Пушкин Рядом». О сути песен и смысле жизни, о преодолении страхов, невзгод и расставаний, о трехэтажных яхтах и главной проблеме человечества, о духовности, благородстве и счастье Светлана Сурганова рассказала в эксклюзивном интервью «РИА Новости». Беседовала Ольга Липич.
«Все будет»
— Название альбома — «Все будет. Завтра» — довольно необычно и многозначно. Как оно появилось?
— Было несколько вариантов названия, самый первый: «Пазлы» — по одной из «песен-старожилов» пластинки. Мне понравилось это слово по своему смыслу. Вся наша жизнь соткана из огромного количества фактов, нюансов, людей, событий – и задача из этих маленьких лоскутков каждому сшить свое полотно. Сами песни, которые входят под одну обложку, достаточно разноплановые – вместе они тоже напоминают коллаж из пазлов. Все хорошо в этом названии, но — фонетически неблагозвучно! Вот это «-злы» — меня смущает: в русском языке оно ассоциируется с чем-то не очень добрым.
На итоговое название альбома сподвигла песня из второй его части — «Завтра». Основным рефреном в ней звучат слова: «Все будет завтра». Она еще в черновом варианте зацепила Настю Полеву (советская и российская рок-исполнительница, автор песен – ред.) – и у нее сразу возникли бэквокальные идеи. Благо мы находились в студии, я тут же включила микрофон – и мы их записали. Тогда пришла мысль, что альбом нужно назвать «Завтра».
Но поскольку он двухчастный, первой части дали отдельное имя: «Все будет». В этом есть и интрига, и жизнеутверждающая, позитивная коннотация. Мы констатируем: ничто не заканчивается, все будет, и хорошее, и плохое, но будет – в этом надежда на жизнь, ее наполненность. А вторая часть – «Завтра» — как раз звучит немного неопределенно: may be «да», а may be «нет». И главная наша задача – чтобы это «завтра» состоялось.
— Сколько всего песен в альбоме?
— В нашем двойном альбоме 21 песня. Очко!
— Как писалась музыка? Есть отличие от работы над предыдущими альбомами?
— Мы позволили себе творческий эксперимент… Все предыдущие альбомы создавались преимущественно на основе мелодических зарисовок, в основном моих, и некоторых музыкальных идей ребят (Дениса Сусина, Никиты Межевича, Валеры Тхая). А тут мы просто решили выехать за город – в прекрасное место Игора под Петербургом. Я очень люблю этот круглогодичный курорт, где зимой можно кататься на сноуборде и горных лыжах, учиться этому, а летом кататься на велосипедах, купаться. Мы сняли там коттедж, где оборудовали мобильную студию, и несколько гостиничных номеров. В течение двух недель парни приходили, как на работу, в две смены, в этот коттедж-студию.
В тот момент я, как на грех, приболела и говорить могла крайне мало, тихо и шепотом. Поэтому выглядело это так: скрипучим голосом капитана Флинта я говорила: «Парни, ну-ка сыграйте что-нибудь в стиле Майкла Джексона! А теперь что-нибудь в стиле Веры Брежневой. А сейчас – группы Депеш-Мод, или Maroon 5. А потом что-нибудь среднее из Криса Ри и Юрия Антонова». Мы игрались в жанры. Ребята легко находили интонации, типичные для того или иного исполнителя, и сочиняли очень милые мелодии, импровизации. Получилось около 35 таких набросков.
Моя задача была отобрать те, на которые я могу написать или найти текст моих любимых авторов. Некоторые тексты родились у Ирины Фаренбрух, которая присутствовала на нескольких сессиях в Игоре. Текст «Ты прости» был взят целиком, остальные были переосмыслены и дописаны. В этом альбоме у меня появился еще один соавтор — Наталья Самсонова.
— А в чем особенности второй части?
— Вторая часть стилистически менее привычна для нашего зрителя. В нее я отправила более артовые, нестандартные, сложные для восприятия вещи. Я эти две части так и называю: эстрадно-балладная и роково-артовая.
Кстати, вспомнила еще один вариант названия альбома: «Шизики и лирики», или «Лирики и шизики», если хронологически. Но идею такого наименования мало кто поддержал: «Слишком смело для промоушена».
— Какая песня – самая любимая Вами, и почему?
— Из первой части – «Перрон». Потому что там фактически целиком мой текст. Последние строчки песни были написаны много лет назад, и они меня не отпускали все эти долгие годы. Весь текст размотан от финала к началу, и что удивительно – он родился за одну ночь, на одном дыхании. До сих пор не отболело…
— Что можете рассказать о песне «Подруга» на стихи Марины Цветаевой?
— Это удивительная история, эксперимент. Есть чудесная семья Артамоновых, две сестры – Лена и Оля. Лена работает музыкальным руководителем в детском саду и играет на фортепьяно, сочиняет для себя. Несколько лет назад у нее появляется мечта, чтобы Сурганова исполнила одну из написанных ею песен, — и она присылает мне демозапись песни на стихотворение Цветаевой из цикла «Подруга». Мне искренне нравится, как она музыкально подает стихотворение – и я соглашаюсь на этот трюк. Более того, я приглашаю Лену, чтобы она сама исполнила партию рояля и переведенный на французский язык фрагмент стихотворения. Результат получился настолько хорош, что я решила эту песню включить в альбом. И мне очень радостно, что я смогла осчастливить этого красивого и талантливого человека.
— Но ведь, наверное, очень многие поклонники просят вас исполнить те или иные их произведения – кому везет?
— Действительно, очень многие люди присылают свое творчество. И если это вызывает во мне отклик, цепляет, я иногда могу процитировать, прочитать чьи-то стихотворения. Так когда-то случилось с сочинениями и Ирины Фаренбрух, и Михаила Щукина.
— Вы часто неформально общаетесь со слушателями и создаете очень теплую, дружескую, даже семейную атмосферу на концертах, а это требует душевной энергии, смелости, откровенности — зачем? Видите в этом миссию служения людям?
— Я всегда помню, что в зале сидят люди, которым творчество коллектива «Сурганова и Оркестр» небезразлично, интересно. И у меня априори возникает чувство благодарности. Я помню, что в этом зале — глубоко мыслящие и тонко чувствующие люди. Для меня каждый, кто пришел в зал, — мой собеседник. А к собеседнику нужно относиться так, как бы ты хотел, чтобы относились к тебе. С вниманием и уважением. Я всегда пою залу так, как будто пою своему самому важному, близкому, любимому человеку. Может быть, поэтому и удается создавать эту доверительную, душевную, почти семейную атмосферу.
— Поклонники могут очень привязываться и жаждать общения все больше – как вы выстаиваете отношения, чтобы никого не ранить?
— Важно изначально не допускать фривольностей и панибратства. Тогда задается правильный тон общения и дистанция. С одной стороны, это уважение и теплое отношение. С другой стороны, все-таки понимание, что у тебя есть своя личная территория, пространство, границы которого лучше не нарушать. Это можно дать понять тонко, никого не обижая. Тонко чувствующие люди это понимают и уважают.
— А как реагируете, если люди не нарушают границы, а наоборот, были близкими, а потом по каким-то причинам отдаляются?
— Достаточно остро реагировала раньше. Особенно если люди отстранялись, уходили. Это было обидно, возникала паника: как же так?..
— А сейчас?
— Сейчас с этим проще. Плод многих размышлений дает о себе знать. Не надо воспринимать временное охлаждение с чьей-то стороны в твой адрес как что-то окончательное и бесповоротное, как катастрофу и трагедию. Я люблю повторять себе и другим: пока мы живы, возможно все, любые ренессансы. Любая точка в отношениях может стать многоточием… Любые отношения могут выйти на качественно новый уровень, и это здорово. Паузы нужны в пути, они необходимы. И надо уметь воспринимать такие события, как остановку, отдых, паузу в пути.
— Давайте делать паузы в пути?
— Да, давайте делать паузы в пути. Паузы в словах, как когда-то прекрасно написал Андрей Макаревич.
— За последние годы от альбома к альбому вы меняли стили: «Игра в классики», «Миру Мир», «Песни военных лет», «К слову Жизнь», «Рингтон сюита», синглы «Да будет свет», «Река», песни из нового альбома — все очень разные. Почему?
— Я, наверное, уже про себя поняла: я не играю музыку – я играю(сь) в музыку, экспериментирую. Кто-то любит плавать только в пресных реках или озерах, кто-то — в море, кому-то необходим океан. Мне интересно входить в разную воду.
«Рингтон сюита», например, — очень интересный и удачный опыт. И я благодарна Никите Межевичу (пианист «СиО» — ред.), так тонко развившему маленькие музыкальные фразы, которые рождались у меня. Отсюда и название «Рингтон сюита»: рингтон – маленькая мелодия, музыкальная фразка. Получились инструментальные шедевры в стиле минимализма. Сама иногда переслушиваю – и поражаюсь: как это вообще могло родиться в наших головах!
— Сингл «Да будет свет» появился перед пандемией коронавируса в 2019 году и стал одновременно выражением боли и утешением для многих слушателей. Можно сейчас приоткрыть его историю?
— Песня получилась в традиционном жанре баллады… Это важное посвящение для меня лично и для очень близкого мне человека. Была трагичная ситуация у него и мне тоже было что сказать…И чтобы как-то укрепить и высветлить память, была написана эта песня.
— А как публика принимает смену стилей и глубин, от песен «на разрыв аорты», которых когда-то, например, в альбоме «Соль», было большинство, к песням танцевальным, эстрадным?
— Ну, было несколько откликов в духе: «Ааа! Это что вообще за попса, куда вы катитесь?..»
Есть, и немалая, часть аудитории, которой необходимы острые переживания «на разрыв аорты», чтобы ощутить, что ты не одинок в своем переживании горя, кровопускания в песне… Но я меняюсь, и восприятие мира, и даже боли — уже несколько иное. Не то что она притупляется – она уходит в другие глубины. Океан же волнуется в верхних слоях, все штормы и брызги – снаружи, а в глубине — океан спокоен. Мои переживания уходят на другой уровень глубины, где уже, кажется, нет необходимости этого бурления, где другие скорости течения, другая степень осмысления.
Опять же: это такой период. Не факт, что я через несколько лет опять не начну бурлить.
— Ну, по-моему, в «Перроне» из нового альбома вы бурлите… Если это воспоминания, то насколько допустимо говорить, о чем, о ком?
— Пусть каждый в этой песне, да и в любой другой, находит свой ассоциативный и событийный ряд. В этом задача любого творчества… Нам хочется разгадать: а что же вложил автор в эту историю? Но мне кажется, намного важнее, чтобы это полотно вызывало твой личный ассоциативный ряд.
Конечно, такие песни как «Перрон», рождаются не на пустом месте. Это десятилетия переживаний, спрессованные в несколько куплетов. Это такая настойка! Может быть, 18-20-летней выдержки коньяк, мощный, благородный, с долгоиграющим послевкусием.
— В этой настойке есть такие слова: «Чтобы с паром отутюжить сердце, полное тобою». Вам это удалось?
— Я же там вначале задаю вопрос: «Сколько надо жить изгоем, чтобы с паром отутюжить?..» Сколько, ну, сколько надо жить изгоем?
— Догадываюсь, это ответ. Тогда еще одна цитата: «Где проложены маршруты всепрощающего Бога» — где они для вас проложены? И все ли вам удается прощать?
— Уже близка к этому. Часто задаюсь этим вопросом, и любую обиду стараюсь осознавать с точки зрения опыта, урока.
Александр Вертинский сказал: «Разве можно от женщины требовать многого?» Я бы это спроецировала на любого представителя рода человеческого: разве можно вообще от человека требовать многого? Потому что у каждого за плечами свои истории, свои травмы, с которыми кто-то справился, а кто-то морально убит. Если об этом вовремя вспоминать, обида уходит уже на 32-й план.
— Бывает, что страсти, привязанности, ожидания, обиды возвращаются. Как вы с ними справляетесь сейчас?
— Важно отвлечься, не зацикливаться. В музыкальной технологии есть термин «луп» (от английского loop – звуковая петля), которым обозначают повторяющийся отрезок, рисунок, например, «барабанный луп». Так же и с психологией: когда человек зацикливается, происходит «лупирование» одной мысли, идеи, переживания. Как заезженная пластинка, начинаешь себя накручивать. В такие моменты важно сместить фокус внимания на другого человека, другое явление. В конце концов, подумай о самом себе хорошем: куда тебе идти и развиваться?
Ни в коем случае не надо себе присваивать другого человека. Никто никому не принадлежит. А обида-то возникает, когда человека себе присваиваешь, ожидаешь от него чего-то определенного. А какое ты имеешь на это право? На это только Господь Бог имеет право, это Его замысел. И каждый его реализует в меру своих способностей, интеллекта, духовного развития. Присваивая человека себе, как собственность, пытаешься играть роль Бога?.. Займись лучше собой, собственным путем.
— Все ли можно пережить и забыть или есть неизбывное горе?
— Безмерная печаль, потеря — со временем метаморфизировалась в диалог. Никто никуда не девается, все души бессмертны. Даже если человека не стало телесно, но вас действительно связывали тонкие вибрации – они никуда не делись. Просто переходишь в режим духовного, внутреннего диалога. И ждешь возвращения, встречи, возможно, уже в другом мире. Не надо отчаиваться.
А если речь о расставании и жизни порознь, тем более: ничто не вечно под луной, даже точки в отношениях.
— Вы разделяете мысль, что человек не принадлежит себе полностью (как в Библии сказано — «всегда Господни»), и потому не может с чистой совестью махнуть на себя рукой или и вовсе лишить себя жизни?
— Вопрос присутствия тотальной любви. Известные мудрецы, философы говорили, что истинная любовь и воплощение всех слоев понятия любви – это любовь матери к младенцу. Мне кажется, отношение каждого человека к жизни должно быть таким же бережным. Тебя наделили инструментом под названием «тело», в котором суть – душа, непосредственный отпрыск Господа Бога. И ты как благодарное дитя должен ценить и хранить то, чем тебя наделили.
— Жизнь – это дар?
— Да. Для меня так точно уже лет 29 как Дар! И люди априори должны относиться друг к другу с терпимостью, всепрощением и долей поддержки, потому что мы все прекрасно понимаем, чем это все заканчивается (имеется в виду жизнь), как говорил Бродский.
Если мы живем в более-менее мирное время, у нас нет изматывающего заболевания, когда боль вынимает последние силы, мы, наверное, все-таки обязаны справиться с ситуацией. Господь терпел и нам велел,- часто приговаривала Зоя Михайловна (бабушка). Если Господь держит тебя на этой земле, дай возможность до конца отзвучать Его замыслу здесь, не прерывай его. Если Он Сам тебя не убирает, значит, ты обязан дозвучать.
— А если человек сам себя казнит из чувства вины?
— Мне кажется, искреннее покаяние даст возможность сохранить жизнь. И потом самое правильное, думаю, назначить себе послушание, сделать что-то полезное для нуждающихся. Столько возможностей покаяться, замолить грех, переосмыслить все, принести пользу другим! И тогда это будет духовный путь, который преобразит и тебя и окружающее пространство, послужит вдохновляющим примером.
— Возвращаясь к конкретным песням альбома: как в репертуаре группы появился еще один Ангел – на это раз «Ржавый ангел»?
— Интересное своей парадоксальностью сочетание слов Ангел и Ржавый… Вообще понятие и образ ангела в творчестве «Сургановой и Оркестр» сквозит лейтмотивом: «Ангел ангел», «Ангел седой» на стихи Светы Голубевой… И теперь «Ржавый ангел» на стихи Дианы Эфендиевой.
— Необычные ангелы…
— Да, выпуклые.
— «Волчица» — почему именно это животное? Тотемное для вас?
— Символичное животное. С одной стороны, вызывает страх и трепет своей суровостью… С другой – пиетет и уважение, поскольку волки моногамны, сохраняют союз на всю жизнь.
— Вас это подкупает?
— Очень. Восхищает. Вообще умение выстраивать долговременные отношения – это определенный род искусства.
Еще тут сыграл роль образ Элен Гримо — прекрасной французско-американской пианистки, которая основала Центр сохранения волков и находит с ними общий язык. Ну, а если заглянуть вглубь веков, то, по преданию, Волчица вскормила Ромула и Рема, основателей Рима. У Киплинга волки помогают «Маугли».
Волчица — очень наполненный образ, и в мифологии, и в современной жизни. С одной стороны — ближайшее родство с собакой, животным, которое уже столько веков «лапа об руку» с человеком. С другой стороны – абсолютная дикость, самостоятельность, независимость, гордость, благородство.
— А какое из перечисленных или, быть может, еще не упомянутых качеств – вы цените выше всех?
— Благородство. Мне кажется, это сумма всех других положительных. Сюда можно включить и смелость, и доброту, и, конечно же, достоинство. Это то, что очень ценилось в XIX веке в России, в высшем сословии, когда было проще умереть, чем запятнать честь. Благородство и честь – для меня это синонимичный ряд.
— Вы упомянули собак. Не могу удержаться, чтобы не спросить: почему ваши домашние животные – кошки, а не собаки?
— Наверное, все из детства. Лет в 6-7 у меня было не очень удачное знакомство с одним псом. Его 15 лет продержали на цепи, а мне вздумалось покормить его вареными раками с ладошки. Видать, его давно подобным образом никто не кормил – и он так обрадовался, что решил съесть мое подношение вместе с ладошкой, и прокусил мне руку…
А когда я стала постарше и мне вздумалось заняться утренними пробежками в Таврическом саду, одна из овчарок, гулявшая без поводка, решила наброситься на меня – ощущение не из приятных, и единственная мысль: кусай что угодно, только не руки! Желание делать утренние пробежки отбило надолго, если не навсегда…
Кошки безопасней и не такие громогласные.
— Зато у собак ярче проявляется преданность – как вы относитесь к этой черте в животных и в людях?
— Мне важнее преданность делу, преданность общему мировоззрению, духовному тандему. Преданность как зависимость – мне не интересна…Если собака предана потому, что ты ее кормишь, мне такая преданность не нужна. Она обусловленная и тяготит, ходит за тобой по пятам и всем видом говорит: «Вот видишь, как я тебе предан, предана! Видишь, что я готов для тебя сделать!» Преданность, ставлю знак равно служение – должно быть, на мой взгляд, деликатным, незаметным и своевременным, не выпячивающим себя.
— Про «Коктейль» скажите несколько слов, пожалуйста, — из чего он и о чем для вас?
— В каждом из нас замешан индивидуальный коктейль чувств, реакций, эмоций. Какое послевкусие и для кого может оставить твой коктейль?! Есть люди, готовые вроде бы сделать для тебя все, что захочешь, но ты совершенно не можешь общаться с ними — их коктейль для тебя слишком сладкий или слишком терпкий…
— А какой ваш любимый «нечеловеческий» коктейль?
— С какого-то момента я перестала любить алкогольные коктейли, когда смешиваются принципиально разные напитки. Во-первых, после них себя хуже чувствуешь: это снаряд по печени — она оказывается в шоке и не понимает, каким ферментом что разлагать, на что кидаться в первую очередь. Так что текилу в шампанское лучше не лить. А вот купаж чайный, например, черный цейлонский байховый плюс иван-чай, – это мне сейчас интересней алкогольных экстримов.
— «Ливень осенний» с вопросами о собственной нужности, предназначении, о смысле и радости бытия, думаю, созвучен очень многим современникам. Если есть тот, «кому я нужен», то вопрос «зачем я нужен» — отпадает? Или в любом случае важна реализация не только в отношениях, но и в творчестве, в деле?
— Лирический герой спрашивает сначала: «Кому?» И не находя положительного ответа, задает вопрос: «Зачем?» Это все обращения скорее к Богу: «Скажи мне, для чего я здесь, какова моя миссия? Я пока не нахожу ответа, не могу расшифровать Твой замысел в моем обличии, подскажи мой путь…»
— Если не в любви, не в отношениях главное, то в чем?
— В творчестве, в работе, в поступках. Главное — найти себя, понять твое предназначение.
Не надо зацикливаться только на отношениях. Может быть, это не твой путь. Твой путь может быть в служении. Служении делу, самопознанию, развитию.
— В советское время людей воспитывали в максимальном общественном служении, а сейчас во многих кругах перекос в другую сторону – служения сугубо своим желаниям, творчества «для себя», дауншифтинга. Как вы относитесь к этим тенденциям?
— Если вспомнить Бродского, его же объявили тунеядцем, потому что он «ничего не делал» — нигде не работал. Но он писал стихи! А кто-то, может, пишет картины – и это его духовный путь. И неизвестно, кто больше привнес блага в этот мир – тот, кто работает на конфетной фабрике или танковом заводе, либо тот, кто пишет стихи и картины.
— Значит, хорошо устроено то общество, которое всегда находит ресурсы, чтобы напитать и художника, и поэта, которые не заняты в больших производствах и не выращивают хлеба?
— Хлеба хватит на всех. Вопрос перераспределения благ. А вот с этим у нас, у человечества в целом, проблемы.
— Как бы вы перераспределили блага, будь у вас карт-бланш?
— Наверное, нужны некоторые изменения в ДНК человека – чтобы убрать ген алчности. Проблема в алчности, в жадности. На мой взгляд, это часть рабского сознания. Жаден тот, кто — раб собственных чрезмерных желаний. Ему надо, надо, надо — он боится, что без этого пропадет… Или взять имиджевое рабство: некоторым людям важно ощущать себя крутыми, иметь золотой унитаз или трехэтажную яхту. Подчас излишествами пытаются компенсировать бедность внутреннего духовного мира.
Вот, Диоген жил в бочке и радовался. А когда к нему пришли с предложением всех благ мира, сказал: пожалуйста, уйдите, вы мне загораживаете солнце. Чем меньше наполненности внутри тебя, тем больше требуется компенсации извне. И логическая цепочка нас выводит на то, что надо больше, больше, больше, злата, злата, злата, – растет мир потребительства, накопления.
Следующее звено цепочки – тот самый вопрос перераспределения. Потому что понятно, что все эти немыслимые богатства – они достигаются за счет чужого труда. И как с этим быть?.. Пока ген алчности живет и его странным образом всячески культивируют, причем в социумах разных стран, мир так и будет существовать.
Бедность, а точнее разумная аскеза, никогда не была в моде. Мое любимое сочетание – оптимальный минимум. Он должен быть в еде, в одежде, в транспорте. Излишества – не признак большого ума.
— А как же шикарные вековые соборы, скульптуры, полотна и другие произведения искусства – спасающая красота?
— Когда из излишества рождается красота, это другой вопрос. Конечно, спасибо тем богатым людям, которые, опять же эксплуатируя чужой труд, могли это сделать для культуры, позволить человечеству наслаждаться шедеврами. Но гениальные архитекторы, скульпторы, художники – они, как правило, не были обделены со стороны заказчика и могли жить в относительном достатке.
— Песня «Ливень осенний» перекликается также с темой одиночества. На ваш взгляд, на земном шаре вообще есть настоящее одиночество или это условность, особенно для верующего?
— Так интересна дуальность этого мира: человек априори одинок и одновременно не одинок. Он рождается в единственном экземпляре со своим уникальным набором хромосом, космической пылью внутри и вокруг, в определенный неповторимый момент и так далее… И все-таки человек не одинок, потому что он — часть Божественного начала, и у него всегда есть Собеседник – Бог. Если человек сам по глупости не отключится от своего главного Собеседника, он не будет чувствовать себя одиноким. Надо уметь слышать и слушаться.
— В чем проявляется, как правило, это слушание Собеседника – в виде внимания к заповедям, голосу совести или интуиции?
— Надо исходить именно из того, чем ты дышишь, когда есть внутренний восторг. Лично у меня это «вау!» возникает, когда складываются мелодия, аранжировка или стихи. Второй момент: я вижу, что то, что у меня вызывает «вау!», вызывает «вау!» еще у других людей – десятка, сотен, тысяч. И тогда я понимаю: правильным делом занимаюсь, если мое «вау!» вызывает «вау!» у других. Третий этап осознания: значит, ты просто должен этим заниматься дальше, это твой основной вектор.
Дальше уже встает вопрос самодисциплины. Ну, хватит двигать мебель и страдать ерундой – займись музыкой, словом, сосредоточься. Выстрой свой тайм-менеджмент так, чтобы основная часть эмоций и сил уходила именно на основное дело, а не на суету сует. Понимаю Марину Ивановну, которую быт «убивал».
— «Черта» в песне «Колыбель» на стихи Ксении Хохловой вы заменили на «Бога» – почему?
— Да, в оригинальной версии текста: «Там черт качает колыбель с младенцем». У меня с «чертом» как-то в голове не сложилось… И вообще вся коннотация песни с присутствием этого слова уводила меня не туда, не к моим вибрациям. И я взяла на себя смелость поменять «черта» на «Бога». Вообще слово «черт», особенно в этой песне, я бы не смогла транслировать. А когда появился «Бог», все пазлы сложились – и песня зазвучала и во мне, и в альбоме.
— А как вы вообще относитесь к идее дуальности мира, как воспринимаете добро и зло – как два разных начала, или зло — недостаток добра?
— Нет света без тени, а тени без света. Зло – это то, что дает возможность проявить добро. Мир дуален. Пока еще мы живем в рамках двоичной системы: ноль – один (если переводить на язык цифр), день и ночь, белые и черные клавиши, «да» и «нет», добро и зло… По всей видимости, нужно и то и другое. Вопрос баланса, уместности и методов борьбы.
Мне сейчас пришел в голову роман Булгакова «Мастер и Маргарита». Его персонаж Воланд, на первый взгляд, кажется воплощением всех злых сил и ада кромешного. Но если отнестись к нему повнимательнее, становится очевидно, что он занимался тем, что обличал человеческие пороки и выводил грешников на чистую воду. Тут зло – это ответная реакция, которая возникает там, где добро не может постоять за себя, где его недостаточно. Такое зло дает волшебный пинок, чтобы усилить добро.
«Завтра»
— Какие песни Вы считаете ключевыми во второй части альбома?
— «Флюгер», «Куратор», собственно песня «Завтра».
— Почему первой назвали именно «Флюгер»?
— Наверное, эта песня нуждается в некой расшифровке. В ней много метафор. Стихи были написаны как ассоциации и связь времен. Каждый куплет относится к определенной эпохе жизни нашей страны и особенно родного города – Питера.
Первый куплет – это эмоциональные зарисовки, как слайды, блокадного Ленинграда. «Каплю пролить нельзя, невозможно. Ночь надевает свой черный колпак», — речь идет о тех днях, когда ленинградцы приходили с ведрами на Фонтанку к проруби, доставали воду в сорокаградусные морозы и несли, боясь расплескать и уронить каплю, домой, чтобы как-то приготовить себе скудную еду на буржуйках. Это то, что мне рассказывали бабушка и мама.
Второй куплет «Ангел земляк дышит юго-восточным» — это раннее постсоветское время. Когда меняется политическая ситуация, когда мы уже чувствуем влияние стран Ближнего Востока, когда начинается серьезная миграционная история, когда идет смена и подмена понятий.
И третий куплет – апогей отсутствия целей, предельная степень безнравственности, похоти. Полная девальвация тех ценностей, ради которых совершали подвиг ленинградцы и погибали наши солдаты на полях сражений Второй мировой войны. Это разочарование по отношению к тому, как мы обошлись с тем, за что погибали наши соотечественники.
продолжение читайте на РИА НОВОСТИ
«Все будет»
— Название альбома — «Все будет. Завтра» — довольно необычно и многозначно. Как оно появилось?
— Было несколько вариантов названия, самый первый: «Пазлы» — по одной из «песен-старожилов» пластинки. Мне понравилось это слово по своему смыслу. Вся наша жизнь соткана из огромного количества фактов, нюансов, людей, событий – и задача из этих маленьких лоскутков каждому сшить свое полотно. Сами песни, которые входят под одну обложку, достаточно разноплановые – вместе они тоже напоминают коллаж из пазлов. Все хорошо в этом названии, но — фонетически неблагозвучно! Вот это «-злы» — меня смущает: в русском языке оно ассоциируется с чем-то не очень добрым.
На итоговое название альбома сподвигла песня из второй его части — «Завтра». Основным рефреном в ней звучат слова: «Все будет завтра». Она еще в черновом варианте зацепила Настю Полеву (советская и российская рок-исполнительница, автор песен – ред.) – и у нее сразу возникли бэквокальные идеи. Благо мы находились в студии, я тут же включила микрофон – и мы их записали. Тогда пришла мысль, что альбом нужно назвать «Завтра».
Но поскольку он двухчастный, первой части дали отдельное имя: «Все будет». В этом есть и интрига, и жизнеутверждающая, позитивная коннотация. Мы констатируем: ничто не заканчивается, все будет, и хорошее, и плохое, но будет – в этом надежда на жизнь, ее наполненность. А вторая часть – «Завтра» — как раз звучит немного неопределенно: may be «да», а may be «нет». И главная наша задача – чтобы это «завтра» состоялось.
— Сколько всего песен в альбоме?
— В нашем двойном альбоме 21 песня. Очко!
— Как писалась музыка? Есть отличие от работы над предыдущими альбомами?
— Мы позволили себе творческий эксперимент… Все предыдущие альбомы создавались преимущественно на основе мелодических зарисовок, в основном моих, и некоторых музыкальных идей ребят (Дениса Сусина, Никиты Межевича, Валеры Тхая). А тут мы просто решили выехать за город – в прекрасное место Игора под Петербургом. Я очень люблю этот круглогодичный курорт, где зимой можно кататься на сноуборде и горных лыжах, учиться этому, а летом кататься на велосипедах, купаться. Мы сняли там коттедж, где оборудовали мобильную студию, и несколько гостиничных номеров. В течение двух недель парни приходили, как на работу, в две смены, в этот коттедж-студию.
В тот момент я, как на грех, приболела и говорить могла крайне мало, тихо и шепотом. Поэтому выглядело это так: скрипучим голосом капитана Флинта я говорила: «Парни, ну-ка сыграйте что-нибудь в стиле Майкла Джексона! А теперь что-нибудь в стиле Веры Брежневой. А сейчас – группы Депеш-Мод, или Maroon 5. А потом что-нибудь среднее из Криса Ри и Юрия Антонова». Мы игрались в жанры. Ребята легко находили интонации, типичные для того или иного исполнителя, и сочиняли очень милые мелодии, импровизации. Получилось около 35 таких набросков.
Моя задача была отобрать те, на которые я могу написать или найти текст моих любимых авторов. Некоторые тексты родились у Ирины Фаренбрух, которая присутствовала на нескольких сессиях в Игоре. Текст «Ты прости» был взят целиком, остальные были переосмыслены и дописаны. В этом альбоме у меня появился еще один соавтор — Наталья Самсонова.
— А в чем особенности второй части?
— Вторая часть стилистически менее привычна для нашего зрителя. В нее я отправила более артовые, нестандартные, сложные для восприятия вещи. Я эти две части так и называю: эстрадно-балладная и роково-артовая.
Кстати, вспомнила еще один вариант названия альбома: «Шизики и лирики», или «Лирики и шизики», если хронологически. Но идею такого наименования мало кто поддержал: «Слишком смело для промоушена».
— Какая песня – самая любимая Вами, и почему?
— Из первой части – «Перрон». Потому что там фактически целиком мой текст. Последние строчки песни были написаны много лет назад, и они меня не отпускали все эти долгие годы. Весь текст размотан от финала к началу, и что удивительно – он родился за одну ночь, на одном дыхании. До сих пор не отболело…
— Что можете рассказать о песне «Подруга» на стихи Марины Цветаевой?
— Это удивительная история, эксперимент. Есть чудесная семья Артамоновых, две сестры – Лена и Оля. Лена работает музыкальным руководителем в детском саду и играет на фортепьяно, сочиняет для себя. Несколько лет назад у нее появляется мечта, чтобы Сурганова исполнила одну из написанных ею песен, — и она присылает мне демозапись песни на стихотворение Цветаевой из цикла «Подруга». Мне искренне нравится, как она музыкально подает стихотворение – и я соглашаюсь на этот трюк. Более того, я приглашаю Лену, чтобы она сама исполнила партию рояля и переведенный на французский язык фрагмент стихотворения. Результат получился настолько хорош, что я решила эту песню включить в альбом. И мне очень радостно, что я смогла осчастливить этого красивого и талантливого человека.
— Но ведь, наверное, очень многие поклонники просят вас исполнить те или иные их произведения – кому везет?
— Действительно, очень многие люди присылают свое творчество. И если это вызывает во мне отклик, цепляет, я иногда могу процитировать, прочитать чьи-то стихотворения. Так когда-то случилось с сочинениями и Ирины Фаренбрух, и Михаила Щукина.
— Вы часто неформально общаетесь со слушателями и создаете очень теплую, дружескую, даже семейную атмосферу на концертах, а это требует душевной энергии, смелости, откровенности — зачем? Видите в этом миссию служения людям?
— Я всегда помню, что в зале сидят люди, которым творчество коллектива «Сурганова и Оркестр» небезразлично, интересно. И у меня априори возникает чувство благодарности. Я помню, что в этом зале — глубоко мыслящие и тонко чувствующие люди. Для меня каждый, кто пришел в зал, — мой собеседник. А к собеседнику нужно относиться так, как бы ты хотел, чтобы относились к тебе. С вниманием и уважением. Я всегда пою залу так, как будто пою своему самому важному, близкому, любимому человеку. Может быть, поэтому и удается создавать эту доверительную, душевную, почти семейную атмосферу.
— Поклонники могут очень привязываться и жаждать общения все больше – как вы выстаиваете отношения, чтобы никого не ранить?
— Важно изначально не допускать фривольностей и панибратства. Тогда задается правильный тон общения и дистанция. С одной стороны, это уважение и теплое отношение. С другой стороны, все-таки понимание, что у тебя есть своя личная территория, пространство, границы которого лучше не нарушать. Это можно дать понять тонко, никого не обижая. Тонко чувствующие люди это понимают и уважают.
— А как реагируете, если люди не нарушают границы, а наоборот, были близкими, а потом по каким-то причинам отдаляются?
— Достаточно остро реагировала раньше. Особенно если люди отстранялись, уходили. Это было обидно, возникала паника: как же так?..
— А сейчас?
— Сейчас с этим проще. Плод многих размышлений дает о себе знать. Не надо воспринимать временное охлаждение с чьей-то стороны в твой адрес как что-то окончательное и бесповоротное, как катастрофу и трагедию. Я люблю повторять себе и другим: пока мы живы, возможно все, любые ренессансы. Любая точка в отношениях может стать многоточием… Любые отношения могут выйти на качественно новый уровень, и это здорово. Паузы нужны в пути, они необходимы. И надо уметь воспринимать такие события, как остановку, отдых, паузу в пути.
— Давайте делать паузы в пути?
— Да, давайте делать паузы в пути. Паузы в словах, как когда-то прекрасно написал Андрей Макаревич.
— За последние годы от альбома к альбому вы меняли стили: «Игра в классики», «Миру Мир», «Песни военных лет», «К слову Жизнь», «Рингтон сюита», синглы «Да будет свет», «Река», песни из нового альбома — все очень разные. Почему?
— Я, наверное, уже про себя поняла: я не играю музыку – я играю(сь) в музыку, экспериментирую. Кто-то любит плавать только в пресных реках или озерах, кто-то — в море, кому-то необходим океан. Мне интересно входить в разную воду.
«Рингтон сюита», например, — очень интересный и удачный опыт. И я благодарна Никите Межевичу (пианист «СиО» — ред.), так тонко развившему маленькие музыкальные фразы, которые рождались у меня. Отсюда и название «Рингтон сюита»: рингтон – маленькая мелодия, музыкальная фразка. Получились инструментальные шедевры в стиле минимализма. Сама иногда переслушиваю – и поражаюсь: как это вообще могло родиться в наших головах!
— Сингл «Да будет свет» появился перед пандемией коронавируса в 2019 году и стал одновременно выражением боли и утешением для многих слушателей. Можно сейчас приоткрыть его историю?
— Песня получилась в традиционном жанре баллады… Это важное посвящение для меня лично и для очень близкого мне человека. Была трагичная ситуация у него и мне тоже было что сказать…И чтобы как-то укрепить и высветлить память, была написана эта песня.
— А как публика принимает смену стилей и глубин, от песен «на разрыв аорты», которых когда-то, например, в альбоме «Соль», было большинство, к песням танцевальным, эстрадным?
— Ну, было несколько откликов в духе: «Ааа! Это что вообще за попса, куда вы катитесь?..»
Есть, и немалая, часть аудитории, которой необходимы острые переживания «на разрыв аорты», чтобы ощутить, что ты не одинок в своем переживании горя, кровопускания в песне… Но я меняюсь, и восприятие мира, и даже боли — уже несколько иное. Не то что она притупляется – она уходит в другие глубины. Океан же волнуется в верхних слоях, все штормы и брызги – снаружи, а в глубине — океан спокоен. Мои переживания уходят на другой уровень глубины, где уже, кажется, нет необходимости этого бурления, где другие скорости течения, другая степень осмысления.
Опять же: это такой период. Не факт, что я через несколько лет опять не начну бурлить.
— Ну, по-моему, в «Перроне» из нового альбома вы бурлите… Если это воспоминания, то насколько допустимо говорить, о чем, о ком?
— Пусть каждый в этой песне, да и в любой другой, находит свой ассоциативный и событийный ряд. В этом задача любого творчества… Нам хочется разгадать: а что же вложил автор в эту историю? Но мне кажется, намного важнее, чтобы это полотно вызывало твой личный ассоциативный ряд.
Конечно, такие песни как «Перрон», рождаются не на пустом месте. Это десятилетия переживаний, спрессованные в несколько куплетов. Это такая настойка! Может быть, 18-20-летней выдержки коньяк, мощный, благородный, с долгоиграющим послевкусием.
— В этой настойке есть такие слова: «Чтобы с паром отутюжить сердце, полное тобою». Вам это удалось?
— Я же там вначале задаю вопрос: «Сколько надо жить изгоем, чтобы с паром отутюжить?..» Сколько, ну, сколько надо жить изгоем?
— Догадываюсь, это ответ. Тогда еще одна цитата: «Где проложены маршруты всепрощающего Бога» — где они для вас проложены? И все ли вам удается прощать?
— Уже близка к этому. Часто задаюсь этим вопросом, и любую обиду стараюсь осознавать с точки зрения опыта, урока.
Александр Вертинский сказал: «Разве можно от женщины требовать многого?» Я бы это спроецировала на любого представителя рода человеческого: разве можно вообще от человека требовать многого? Потому что у каждого за плечами свои истории, свои травмы, с которыми кто-то справился, а кто-то морально убит. Если об этом вовремя вспоминать, обида уходит уже на 32-й план.
— Бывает, что страсти, привязанности, ожидания, обиды возвращаются. Как вы с ними справляетесь сейчас?
— Важно отвлечься, не зацикливаться. В музыкальной технологии есть термин «луп» (от английского loop – звуковая петля), которым обозначают повторяющийся отрезок, рисунок, например, «барабанный луп». Так же и с психологией: когда человек зацикливается, происходит «лупирование» одной мысли, идеи, переживания. Как заезженная пластинка, начинаешь себя накручивать. В такие моменты важно сместить фокус внимания на другого человека, другое явление. В конце концов, подумай о самом себе хорошем: куда тебе идти и развиваться?
Ни в коем случае не надо себе присваивать другого человека. Никто никому не принадлежит. А обида-то возникает, когда человека себе присваиваешь, ожидаешь от него чего-то определенного. А какое ты имеешь на это право? На это только Господь Бог имеет право, это Его замысел. И каждый его реализует в меру своих способностей, интеллекта, духовного развития. Присваивая человека себе, как собственность, пытаешься играть роль Бога?.. Займись лучше собой, собственным путем.
— Все ли можно пережить и забыть или есть неизбывное горе?
— Безмерная печаль, потеря — со временем метаморфизировалась в диалог. Никто никуда не девается, все души бессмертны. Даже если человека не стало телесно, но вас действительно связывали тонкие вибрации – они никуда не делись. Просто переходишь в режим духовного, внутреннего диалога. И ждешь возвращения, встречи, возможно, уже в другом мире. Не надо отчаиваться.
А если речь о расставании и жизни порознь, тем более: ничто не вечно под луной, даже точки в отношениях.
— Вы разделяете мысль, что человек не принадлежит себе полностью (как в Библии сказано — «всегда Господни»), и потому не может с чистой совестью махнуть на себя рукой или и вовсе лишить себя жизни?
— Вопрос присутствия тотальной любви. Известные мудрецы, философы говорили, что истинная любовь и воплощение всех слоев понятия любви – это любовь матери к младенцу. Мне кажется, отношение каждого человека к жизни должно быть таким же бережным. Тебя наделили инструментом под названием «тело», в котором суть – душа, непосредственный отпрыск Господа Бога. И ты как благодарное дитя должен ценить и хранить то, чем тебя наделили.
— Жизнь – это дар?
— Да. Для меня так точно уже лет 29 как Дар! И люди априори должны относиться друг к другу с терпимостью, всепрощением и долей поддержки, потому что мы все прекрасно понимаем, чем это все заканчивается (имеется в виду жизнь), как говорил Бродский.
Если мы живем в более-менее мирное время, у нас нет изматывающего заболевания, когда боль вынимает последние силы, мы, наверное, все-таки обязаны справиться с ситуацией. Господь терпел и нам велел,- часто приговаривала Зоя Михайловна (бабушка). Если Господь держит тебя на этой земле, дай возможность до конца отзвучать Его замыслу здесь, не прерывай его. Если Он Сам тебя не убирает, значит, ты обязан дозвучать.
— А если человек сам себя казнит из чувства вины?
— Мне кажется, искреннее покаяние даст возможность сохранить жизнь. И потом самое правильное, думаю, назначить себе послушание, сделать что-то полезное для нуждающихся. Столько возможностей покаяться, замолить грех, переосмыслить все, принести пользу другим! И тогда это будет духовный путь, который преобразит и тебя и окружающее пространство, послужит вдохновляющим примером.
— Возвращаясь к конкретным песням альбома: как в репертуаре группы появился еще один Ангел – на это раз «Ржавый ангел»?
— Интересное своей парадоксальностью сочетание слов Ангел и Ржавый… Вообще понятие и образ ангела в творчестве «Сургановой и Оркестр» сквозит лейтмотивом: «Ангел ангел», «Ангел седой» на стихи Светы Голубевой… И теперь «Ржавый ангел» на стихи Дианы Эфендиевой.
— Необычные ангелы…
— Да, выпуклые.
— «Волчица» — почему именно это животное? Тотемное для вас?
— Символичное животное. С одной стороны, вызывает страх и трепет своей суровостью… С другой – пиетет и уважение, поскольку волки моногамны, сохраняют союз на всю жизнь.
— Вас это подкупает?
— Очень. Восхищает. Вообще умение выстраивать долговременные отношения – это определенный род искусства.
Еще тут сыграл роль образ Элен Гримо — прекрасной французско-американской пианистки, которая основала Центр сохранения волков и находит с ними общий язык. Ну, а если заглянуть вглубь веков, то, по преданию, Волчица вскормила Ромула и Рема, основателей Рима. У Киплинга волки помогают «Маугли».
Волчица — очень наполненный образ, и в мифологии, и в современной жизни. С одной стороны — ближайшее родство с собакой, животным, которое уже столько веков «лапа об руку» с человеком. С другой стороны – абсолютная дикость, самостоятельность, независимость, гордость, благородство.
— А какое из перечисленных или, быть может, еще не упомянутых качеств – вы цените выше всех?
— Благородство. Мне кажется, это сумма всех других положительных. Сюда можно включить и смелость, и доброту, и, конечно же, достоинство. Это то, что очень ценилось в XIX веке в России, в высшем сословии, когда было проще умереть, чем запятнать честь. Благородство и честь – для меня это синонимичный ряд.
— Вы упомянули собак. Не могу удержаться, чтобы не спросить: почему ваши домашние животные – кошки, а не собаки?
— Наверное, все из детства. Лет в 6-7 у меня было не очень удачное знакомство с одним псом. Его 15 лет продержали на цепи, а мне вздумалось покормить его вареными раками с ладошки. Видать, его давно подобным образом никто не кормил – и он так обрадовался, что решил съесть мое подношение вместе с ладошкой, и прокусил мне руку…
А когда я стала постарше и мне вздумалось заняться утренними пробежками в Таврическом саду, одна из овчарок, гулявшая без поводка, решила наброситься на меня – ощущение не из приятных, и единственная мысль: кусай что угодно, только не руки! Желание делать утренние пробежки отбило надолго, если не навсегда…
Кошки безопасней и не такие громогласные.
— Зато у собак ярче проявляется преданность – как вы относитесь к этой черте в животных и в людях?
— Мне важнее преданность делу, преданность общему мировоззрению, духовному тандему. Преданность как зависимость – мне не интересна…Если собака предана потому, что ты ее кормишь, мне такая преданность не нужна. Она обусловленная и тяготит, ходит за тобой по пятам и всем видом говорит: «Вот видишь, как я тебе предан, предана! Видишь, что я готов для тебя сделать!» Преданность, ставлю знак равно служение – должно быть, на мой взгляд, деликатным, незаметным и своевременным, не выпячивающим себя.
— Про «Коктейль» скажите несколько слов, пожалуйста, — из чего он и о чем для вас?
— В каждом из нас замешан индивидуальный коктейль чувств, реакций, эмоций. Какое послевкусие и для кого может оставить твой коктейль?! Есть люди, готовые вроде бы сделать для тебя все, что захочешь, но ты совершенно не можешь общаться с ними — их коктейль для тебя слишком сладкий или слишком терпкий…
— А какой ваш любимый «нечеловеческий» коктейль?
— С какого-то момента я перестала любить алкогольные коктейли, когда смешиваются принципиально разные напитки. Во-первых, после них себя хуже чувствуешь: это снаряд по печени — она оказывается в шоке и не понимает, каким ферментом что разлагать, на что кидаться в первую очередь. Так что текилу в шампанское лучше не лить. А вот купаж чайный, например, черный цейлонский байховый плюс иван-чай, – это мне сейчас интересней алкогольных экстримов.
— «Ливень осенний» с вопросами о собственной нужности, предназначении, о смысле и радости бытия, думаю, созвучен очень многим современникам. Если есть тот, «кому я нужен», то вопрос «зачем я нужен» — отпадает? Или в любом случае важна реализация не только в отношениях, но и в творчестве, в деле?
— Лирический герой спрашивает сначала: «Кому?» И не находя положительного ответа, задает вопрос: «Зачем?» Это все обращения скорее к Богу: «Скажи мне, для чего я здесь, какова моя миссия? Я пока не нахожу ответа, не могу расшифровать Твой замысел в моем обличии, подскажи мой путь…»
— Если не в любви, не в отношениях главное, то в чем?
— В творчестве, в работе, в поступках. Главное — найти себя, понять твое предназначение.
Не надо зацикливаться только на отношениях. Может быть, это не твой путь. Твой путь может быть в служении. Служении делу, самопознанию, развитию.
— В советское время людей воспитывали в максимальном общественном служении, а сейчас во многих кругах перекос в другую сторону – служения сугубо своим желаниям, творчества «для себя», дауншифтинга. Как вы относитесь к этим тенденциям?
— Если вспомнить Бродского, его же объявили тунеядцем, потому что он «ничего не делал» — нигде не работал. Но он писал стихи! А кто-то, может, пишет картины – и это его духовный путь. И неизвестно, кто больше привнес блага в этот мир – тот, кто работает на конфетной фабрике или танковом заводе, либо тот, кто пишет стихи и картины.
— Значит, хорошо устроено то общество, которое всегда находит ресурсы, чтобы напитать и художника, и поэта, которые не заняты в больших производствах и не выращивают хлеба?
— Хлеба хватит на всех. Вопрос перераспределения благ. А вот с этим у нас, у человечества в целом, проблемы.
— Как бы вы перераспределили блага, будь у вас карт-бланш?
— Наверное, нужны некоторые изменения в ДНК человека – чтобы убрать ген алчности. Проблема в алчности, в жадности. На мой взгляд, это часть рабского сознания. Жаден тот, кто — раб собственных чрезмерных желаний. Ему надо, надо, надо — он боится, что без этого пропадет… Или взять имиджевое рабство: некоторым людям важно ощущать себя крутыми, иметь золотой унитаз или трехэтажную яхту. Подчас излишествами пытаются компенсировать бедность внутреннего духовного мира.
Вот, Диоген жил в бочке и радовался. А когда к нему пришли с предложением всех благ мира, сказал: пожалуйста, уйдите, вы мне загораживаете солнце. Чем меньше наполненности внутри тебя, тем больше требуется компенсации извне. И логическая цепочка нас выводит на то, что надо больше, больше, больше, злата, злата, злата, – растет мир потребительства, накопления.
Следующее звено цепочки – тот самый вопрос перераспределения. Потому что понятно, что все эти немыслимые богатства – они достигаются за счет чужого труда. И как с этим быть?.. Пока ген алчности живет и его странным образом всячески культивируют, причем в социумах разных стран, мир так и будет существовать.
Бедность, а точнее разумная аскеза, никогда не была в моде. Мое любимое сочетание – оптимальный минимум. Он должен быть в еде, в одежде, в транспорте. Излишества – не признак большого ума.
— А как же шикарные вековые соборы, скульптуры, полотна и другие произведения искусства – спасающая красота?
— Когда из излишества рождается красота, это другой вопрос. Конечно, спасибо тем богатым людям, которые, опять же эксплуатируя чужой труд, могли это сделать для культуры, позволить человечеству наслаждаться шедеврами. Но гениальные архитекторы, скульпторы, художники – они, как правило, не были обделены со стороны заказчика и могли жить в относительном достатке.
— Песня «Ливень осенний» перекликается также с темой одиночества. На ваш взгляд, на земном шаре вообще есть настоящее одиночество или это условность, особенно для верующего?
— Так интересна дуальность этого мира: человек априори одинок и одновременно не одинок. Он рождается в единственном экземпляре со своим уникальным набором хромосом, космической пылью внутри и вокруг, в определенный неповторимый момент и так далее… И все-таки человек не одинок, потому что он — часть Божественного начала, и у него всегда есть Собеседник – Бог. Если человек сам по глупости не отключится от своего главного Собеседника, он не будет чувствовать себя одиноким. Надо уметь слышать и слушаться.
— В чем проявляется, как правило, это слушание Собеседника – в виде внимания к заповедям, голосу совести или интуиции?
— Надо исходить именно из того, чем ты дышишь, когда есть внутренний восторг. Лично у меня это «вау!» возникает, когда складываются мелодия, аранжировка или стихи. Второй момент: я вижу, что то, что у меня вызывает «вау!», вызывает «вау!» еще у других людей – десятка, сотен, тысяч. И тогда я понимаю: правильным делом занимаюсь, если мое «вау!» вызывает «вау!» у других. Третий этап осознания: значит, ты просто должен этим заниматься дальше, это твой основной вектор.
Дальше уже встает вопрос самодисциплины. Ну, хватит двигать мебель и страдать ерундой – займись музыкой, словом, сосредоточься. Выстрой свой тайм-менеджмент так, чтобы основная часть эмоций и сил уходила именно на основное дело, а не на суету сует. Понимаю Марину Ивановну, которую быт «убивал».
— «Черта» в песне «Колыбель» на стихи Ксении Хохловой вы заменили на «Бога» – почему?
— Да, в оригинальной версии текста: «Там черт качает колыбель с младенцем». У меня с «чертом» как-то в голове не сложилось… И вообще вся коннотация песни с присутствием этого слова уводила меня не туда, не к моим вибрациям. И я взяла на себя смелость поменять «черта» на «Бога». Вообще слово «черт», особенно в этой песне, я бы не смогла транслировать. А когда появился «Бог», все пазлы сложились – и песня зазвучала и во мне, и в альбоме.
— А как вы вообще относитесь к идее дуальности мира, как воспринимаете добро и зло – как два разных начала, или зло — недостаток добра?
— Нет света без тени, а тени без света. Зло – это то, что дает возможность проявить добро. Мир дуален. Пока еще мы живем в рамках двоичной системы: ноль – один (если переводить на язык цифр), день и ночь, белые и черные клавиши, «да» и «нет», добро и зло… По всей видимости, нужно и то и другое. Вопрос баланса, уместности и методов борьбы.
Мне сейчас пришел в голову роман Булгакова «Мастер и Маргарита». Его персонаж Воланд, на первый взгляд, кажется воплощением всех злых сил и ада кромешного. Но если отнестись к нему повнимательнее, становится очевидно, что он занимался тем, что обличал человеческие пороки и выводил грешников на чистую воду. Тут зло – это ответная реакция, которая возникает там, где добро не может постоять за себя, где его недостаточно. Такое зло дает волшебный пинок, чтобы усилить добро.
«Завтра»
— Какие песни Вы считаете ключевыми во второй части альбома?
— «Флюгер», «Куратор», собственно песня «Завтра».
— Почему первой назвали именно «Флюгер»?
— Наверное, эта песня нуждается в некой расшифровке. В ней много метафор. Стихи были написаны как ассоциации и связь времен. Каждый куплет относится к определенной эпохе жизни нашей страны и особенно родного города – Питера.
Первый куплет – это эмоциональные зарисовки, как слайды, блокадного Ленинграда. «Каплю пролить нельзя, невозможно. Ночь надевает свой черный колпак», — речь идет о тех днях, когда ленинградцы приходили с ведрами на Фонтанку к проруби, доставали воду в сорокаградусные морозы и несли, боясь расплескать и уронить каплю, домой, чтобы как-то приготовить себе скудную еду на буржуйках. Это то, что мне рассказывали бабушка и мама.
Второй куплет «Ангел земляк дышит юго-восточным» — это раннее постсоветское время. Когда меняется политическая ситуация, когда мы уже чувствуем влияние стран Ближнего Востока, когда начинается серьезная миграционная история, когда идет смена и подмена понятий.
И третий куплет – апогей отсутствия целей, предельная степень безнравственности, похоти. Полная девальвация тех ценностей, ради которых совершали подвиг ленинградцы и погибали наши солдаты на полях сражений Второй мировой войны. Это разочарование по отношению к тому, как мы обошлись с тем, за что погибали наши соотечественники.
продолжение читайте на РИА НОВОСТИ